Феномен «прослойки» и доктринальное сознание

Данная статья — попытка анализа идеологизирующего воздействия политических факторов на характер и содержание западной философской мысли второй половины XIX — первой половины XX веков. В ней мы пытаемся развить положения Антонио Грамши о гегемонии и месте в ней интеллигенции.

В силу того, что буржуазная философия развивается в доктринальной среде, которую Грамши определяет как «традиционная интеллигенция», характер идеологической нагрузки философской мысли в значительной степени определяется той специфической ролью, которую указанная доктринальная группа играет в рамках общей политико-идеологической системы. Эту роль Грамши характеризует как роль своеобразного идеологического фильтра. Его основная задача — противодействовать распространению в обществе (в самом широком аспекте — в сфере теории, образования, культуры, мировоззрения и т.п.) альтернативной революционной идеологии. Подчеркнем момент, являющийся основополагающим у Грамши — это противодействие проявляется не в виде противопоставления революционной, альтернативной идеологии какой-то другой идеологической системы, а квазиидеологически, то есть в рамках выработки традиционной интеллигенцией общей и по содержанию своему достаточно пестрой социально-культурной гегемонии. Лидирующее положение традиционной доктринальной интеллигенции в этих условиях обусловлено ее высоким социально-культурным статусом, а также профессиональным и моральным авторитетом.

Функция традиционной интеллигенции как идеологического фильтра реализуется двояким образом.

Во-первых, эта группа решает апологетические задачи. Т.е. воспроизводит, перетолковывает господствующую номенклатуру политических идей, «заключенных» в уже имеющихся «надстроечных» институтах. Эту деятельность можно охарактеризовать как пассивную и не специфическую для данной группы.

Во-вторых, специфической функцией указанной группы является выработка концепций, взглядов на мир, которые в общем и целом оказываются противоположными теоретическому подходу материалистической философии, связанной с революционной идеологией.

Разработка таких концепций в данном случае преследует решение собственных квази-теоретических и мировоззренческих задач традиционной доктринальной интеллигенции как особой группы. Поскольку же эта группа вполне определенным образом позиционируется среди классов и групп в рамках режима, и поскольку ее деятельность поляризуется наличными политико-идеологическими обстоятельствами, то такое концептуальное самообоснование привходящим образом выполняет доктринальную, квази-идеологическую роль в широком общественном контексте.

Что обуславливает существование доктринальной интеллигенции в качества особой группы? Попытки объяснить такой статус через духовную природу феномена «интеллигенции» не представляются достаточно предметными и обоснованными, тем более что в отечественной литературе такие апелляции к особой «духовной миссии» интеллигенции носят очень часто отвлеченно-душеспасительный характер. Ни значимая роль в воспроизводстве культуры, ни, тем более, особая «духовная миссия» не являются достаточным основанием для выделения определенной социально-политической группы (если конечно не совершать излюбленный идеалистический прием и не принимать «духовные основания» в качестве матрицы и «паттерна» для развития общественных процессов).

Антонио Грамши, более чем далекий от такого рода модной «проблематики», использует термин «интеллектуалы» (переводимый у нас как «интеллигенция»). Однако, и те интеллектуальные доктринально-идеологические способы мышления, свойственные традиционной интеллигенции, на которые он постоянно обращает внимание (в частности, тенденция к рефлексивному разрешению реальных социальных конфликтов «в мысли»), вряд ли являются каким-то особым самовоспроизводящимся «антропологическим» феноменом. Причины, обуславливающие относительно самостоятельный статус рассматриваемой группы, лежат в области значительно более «грубой» политической проблематики.

Применительно к этой группе мы склонны употреблять термин, не используемый Грамши, но тем не менее созвучный его анализу. В классовой структуре общества традиционная интеллигенция конституируется как часть того, что мы называем прослойкой. С советского времени это слово приобрело некоторый уничижительный оттенок. Однако, за вычетом этой вполне специфической советской оценочности, имевшей характер бытового «шовинизма» в отношении конкретных представителей интеллигенции, термин этот несет вполне объективное содержание. Общественно-политическая группа является прослойкой, поскольку ее социальные границы определяются не ее самостоятельной ролью и внутренней сущностью, а границами других самостоятельных групп. На протяжении всего рассматриваемого периода основные конфликты в обществе и пути его дальнейшего развития определяет борьба двух крупнейших сил — массового революционного движения и промышленно-финансовой (+помещичьей) верхушки в союзе с государством. Лишь поскольку в социальном плане эти субъекты не соприкасаются непосредственно и не «закрывают» все общество, оставшаяся часть имеет относительно (внешне) определенный статус.

Следствием этого «прослоечного» положения традиционной интеллигенции является ее специфическая квази-сословная автономность. С одной стороны, эта группа имеет привилегированный доступ как к производству, так и к потреблению культуры, с другой стороны, ее действительная общественно-политическая роль ограничена этими привилегиями и удалена от участия в существенных, системных общественных процессах. В этих условиях ее доктринальные претензии (усиленные ее монополией в сфере культуры) реализуются лишь как часть ее собственного автономного самовоспроизводства. Соответственно, с возникновением такого положения (к середине XIX века), в ее доктринальных интересах происходит переход от собственно теоретико-практических задач и обоснования теоретического познания в целом к рефлексивному воспроизводству уже наличных форм сознания. Суть и смысл этих доктринальных стремлений можно определить как претензия на производство сознания (мировоззрения) в процессе потребления культуры.

Эта тенденция вполне определенным образом отражается на содержании квази-философской деятельности, проводимой в рамках прослойки.

К последней трети XIX века — к моменту, когда происходит окончательное складывание социальной «прослойки» — мировоззренческая проблематика становится в рамках буржуазной философии основным признаком, характеризующим ее специфику. Причем такое понимание одинаково характеризует самые разнополярные направления мысли — от иррационализма до сциентизма. Что же касается направлений, определяющих ядро модернистской мысли (Ницше, Бергсон, Джеймс, Дильтей и другие), то их представители прямым образом указывают на мировоззрение как главную цель и результат философской деятельности.

Эти потребности в рефлексивном воспроизводстве сознания находят отражение в методологическом и предметном содержании буржуазной философии. В методологическом аспекте это проявляется в обосновании соответствующих «рефлексивных» методов, обращенных непосредственно к формам сознания, таким как понимание, интуитивное «вживание», истолкование, переоценка существующих «установок» сознания и т.п.. В предметном плане это раскрывается в обосновании особого типа «предметов» — как «представления», «язык», «ценности», «архетипы», «витальная сила» и т.п. — которые, соединяя в себе «субъект» и объект», позволяют решать двоякую задачу: во-первых, использовать в качестве теоретического источника наличные формы сознания и, во-вторых, «снимать» вопросы обоснования теоретического познания, наиболее принципиально выраженные в проблематике основного вопроса философии, в марксовой философии. (Опора на внутренне рефлексивные предметные формы дает возможность представителям этой философии любые попытки обоснования теоретического монизма и решения вопросов о критериях объективности сходу квалифицировать как «односторонние», фаталистичные, механистичные и т.д.)

Следует отметить, что упомянутые методы и предметные концепты, применительно к конкретным кооперациям философии с исследовательскими областями (методология наук, лингвистика, этнология, психология, история культуры и т.п.) имели конструктивное — хотя бы и частично — содержание (поскольку сама проблематика форм представления сознания является действительно существенной и актуальной для современной теоретико-практической деятельности). Что же касается их философско-стереотипизированного содержания, кочующего из концепции в концепцию, то эти методы и понятия представляют собой своеобразную идеологическую номенклатуру, которая воспроизводится коллективным образом и приобретает характер своего рода устойчивой моды (в периферийных, провинциализированных областях доктринальной жизни она сохраняет этот характер и до сегодняшнего дня).

Эта стереотипизированная квазиидеологическая сторона по отношению к собственно содержательной стороне доктринальной деятельности прослойки выступает как ее производная составляющая. Если квази-философское содержание этой деятельности имеет в отношении мировоззренческих и теоретических потребностей прослойки самоценное значение, то идеологическая «отдача» от нее носит факультативный характер. То есть традиционная интеллигенция выполняет идеологическую работу в интересах всего режима поскольку, постольку эта работа совпадает с удовлетворением ее собственных духовных групповых потребностей. Эта идеологическая факультативность (и соответствующий ей квази-сословный характер самой группы) становятся со временем, с изменением структуры и характера общественно-политического режима, фактором, который ставит под сомнение необходимость в такого рода идеологическом обеспечении режима. С развитием же в середине XX века манипулятивных методов управления сознанием, с выделением группы аналитического обслуживания политэкономических интересов «верхов» и переводом массового апологетизирующего сознания в режим «самообслуживания», доктринальная интеллигенция вместе с группой «прослойки» окончательно теряет социально-политическую базу для своего существования.